Российские банки вынуждены действовать в агрессивной нормативной среде, так что дефицит промышленных кредитов не только на их совести

Послал Журнал Эксперт 03 июля 2001 15:59:12

Заинструктировали
Российские банки вынуждены действовать в агрессивной нормативной среде, так что дефицит промышленных кредитов не только на их совести
Андрей Нечаев (Президент государственного предприятия "Российская финансовая корпорация", доктор экономических наук, профессор)

Одна из основных проблем российских банков - это проблема длинных пассивов. Во всем мире их источником так или иначе является население - либо напрямую, либо через пенсионные фонды, страховые компании, паевые фонды или иные финансовые институты. В России же такие институты, равно как и рынок организованных сбережений, развиты недостаточно, поэтому нужно стимулировать рост капитализации банков. Помимо привлечения иностранных финансовых институтов сделать это можно единственным способом - банки должны капитализировать свою прибыль. Для этого в первую очередь надо устранить существующую дискриминацию банков по налогообложению. Это и НДС, где у банков практически нет возможностей зачета. Это и налог на прибыль: мало того, что ставка налога для банков на 8% больше (43% против 35%), так у них еще и гораздо меньше возможностей относить расходы на себестоимость. Например, если у банка есть собственный юротдел и он еще нанял адвокатскую фирму для ведения какого-то отдельного процесса, то затраты на нее нельзя отнести на себестоимость. Равно как нельзя списывать на себестоимость расходы на собственную охрану банка.

Банки критикуют за то, что они предоставляют мало кредитов реальному сектору. Однако это происходит не только по их вине. В России вообще права собственности защищены очень условно, а права кредиторов не защищены вовсе, хотя формально некоторое время назад в Уголовный кодекс даже была внесена статья об уголовной ответственности за сознательный невозврат кредитов. Я, например, не знаю ни одного прецедента, кроме, может быть, пары заказных дел, когда людей действительно преследовали, возбуждались уголовные дела за сознательный и особо циничный невозврат кредита.

Есть и чисто законодательные пробелы. Например, у нас очень неповоротливое законодательство о залоге. Реализовать залог крайне сложно. Если вы взяли залог, но должник не подписывает с вами договор новации или договор отступного, то вы можете реализовать залог только по суду. Нужно юридически наложить на него взыскание и реализовать на публичных торгах. При этом следует еще вернуть должнику разницу, если, не дай бог, сумма, которую вы получили за залог, больше суммы долга. Но, как правило, бывает наоборот.

Нашей бедой вообще является слабость судебной системы и системы исполнения судебных решений. С одной стороны, у судебного пристава уникальные возможности для рэкета. С другой - очень ограниченные возможности реально вернуть вам деньги. Потому что, например, деньги на счете арестовать он может, а сам счет - нет. Сегодня на счете денег нет: ему арестовать нечего. А завтра деньги появились, но он их не успел арестовать, потому что в противном случае он должен во всех ваших банках физически присутствовать. Плюс к этому пристав прежде всего заботится о своих семи процентах исполнительского сбора. Как только он их взыскал, почему-то в первую очередь, интерес к дальнейшему взысканию резко ослабевает.

Еще одна тема, которая связана с реформой банковской системы, это кардинальное изменение банковского надзора. Он весьма бюрократизирован и обременителен для банков. Даже наша Российская финансовая корпорация, имея крайне ограниченную банковскую лицензию, каждый день готовит неимоверный объем бумажной отчетности. Читает ли ее кто-нибудь - у меня вызывает большие сомнения. Плюс мы еще передаем данные по электронной почте, плюс то же самое на дискете. Центробанк может обидеться, но это факт: в 1998 году банковский надзор расписался в своей полной недееспособности. Почти все крупнейшие российские банки, которые вполне успешно соответствовали требованиям пруденциального надзора, оказались банкротами. Ладно, там было замораживание ГКО, но ведь в существующей системе банковского надзора много просто элементарной дури. Например, возьмем введенный инструкцией ЦБ норматив открытой валютной позиции - это разница между вашими обязательствами в валюте и вашими активами в валюте, нормированная на капитал. Если мы верим в устойчивость рубля, в его предсказуемость, закладываем твердые параметры в бюджет, а Центробанк клянется, что "черного вторника" не будет, тогда о каком валютном риске мы говорим? Тогда почему Центробанк отслеживает эту валютную позицию и за ее невыполнение наказывает? Памятуя о нашем историческом прошлом, еще как-то можно предположить, что короткая валютная позиция, когда ваши обязательства больше активов, - опасна. Вдруг доллар вырастет в очередной раз и вы не сможете выполнить свои обязательства. Но если у вас длинная валютная позиция, если ваши активы в валюте превышают пассивы, тогда о каком риске мы говорим? Мы что, ожидаем, что завтра у нас рубль будет 66 копеек за доллар стоить? Есть пример еще более трагикомический. Государственные ценные бумаги, которые у банка в так называемом торговом портфеле, учитываются Центробанком в качестве ликвидных активов, а те же бумаги, но в инвестиционном портфеле, уже ликвидными почему-то не считаются.

И при этом колоссальном объеме избыточных бюрократических нормативов и процедур ЦБ проявляет поразительную индифферентность к таким действительно важнейшим проблемам, как создание системы гарантирования частных вкладов или создание архива кредитных историй, что могло бы радикально повысить эффективность банковской системы. В ЦБ в принципе эти идеи поддерживают, но сами инициировать ничего не собираются. Неинтересно это чиновникам. Какое им дело до длинных пассивов и здоровья банковской системы?